Одна в Париже - Джоджо Мойес

– Вот именно.

– Значит, вечер вы проведете у себя в номере?

– Да. Нет. Не знаю. – Нелл топчется возле стойки администратора, понимая, как глупо все это звучит.

Женщина медленно оглядывает ее с головы до ног:

– Очень симпатичное платье.

– О, спасибо большое.

– Какая жалость. Что у вас разболелся живот. Ну да ладно. – Она улыбается и снова возвращается к своим бумагам. – Быть может, в другой раз.

Нелл сидит в номере и смотрит французское телевидение. Какой-то мужчина разговаривает с другим мужчиной. А тот усиленно кивает, отчего все его жирные подбородки непрестанно дрожат. Она то и дело глядит на часы, часовая стрелка медленно подползает к цифре восемь. У нее урчит в животе. Она вспоминает, что Фабьен вроде бы говорил о маленькой фалафельной в еврейском квартале. Интересно, каково это сидеть сзади на мопеде?

Она достает записную книжку, хватает с прикроватного столика шариковую ручку с логотипом отеля. И начинает писать:

ПОЧЕМУ Я ПРАВИЛЬНО СДЕЛАЛА, ЧТО ОСТАЛАСЬ В НОМЕРЕ

1. Он может быть убийцей с топором.

2. Он может захотеть секса.

3. Возможно, 1 и 2.

4. Я могу в конце концов оказаться в той части Парижа, которую вообще не знаю.

5. Возможно, мне придется разговаривать с таксистами.

6. У меня могут возникнуть проблемы с возвращением в отель поздно ночью.

7. У меня дурацкое платье.

8. Мне придется притворяться импульсивной.

9. Мне придется говорить по-французски или есть французскую еду на глазах у французов.

10. Если я рано лягу спать, то встану вовремя и спокойно успею на обратный поезд.

Она сидит, уставившись на свой аккуратно составленный список. А затем пишет на обороте:

1. Я в Париже.

Нелл еще раз смотрит на список. А потом, когда часы показывают восемь вечера, засовывает записную книжку обратно в сумку, хватает пальто и сломя голову бежит вниз по лестнице в холл отеля.

Он уже тут. Стоит, облокотившись на стойку, и болтает с администраторшей. У Нелл при виде его начинает пылать лицо. Она подходит к ним с отчаянно бьющимся сердцем, пытаясь сообразить, как объяснить свое странное поведение. Что бы она сейчас ни сказала, это будет звучать по-кретински. И сразу станет ясно, что она испугалась с ним встречаться.

– А… это вы, мадемуазель. Я как раз говорила вашему другу, что вы немного задерживаетесь.

– Ну что, ты готова? – Фабьен улыбается.

Нелл что-то не припомнит, чтобы кто-нибудь так радовался встрече с ней, если, конечно, не считать соседского кобеля, обожавшего совершенно неприличным образом тереться о ее ногу.

– Мадемуазель, если вы вернетесь после полуночи, вам понадобится специальный код для входной двери. – Администраторша вручает ей маленькую карточку. – Я так рада, что ваш живот прошел.

– У тебя что, болел живот? – спрашивает Фабьен, протягивая ей запасной шлем.

Парижский вечер холодный и промозглый. Ей еще ни разу в жизни не доводилось ездить на мопеде. Она где-то читала, сколько людей погибает в авариях с мопедами. Но все-таки надевает шлем, Фабьен уже в седле и машет ей рукой, чтобы присоединялась.

– Все в порядке, – отвечает она.

Только, ради бога, не дай нам убиться, думает она.

– Хорошо! Сперва мы пропустим по стаканчику, потом, возможно, поедим, но сперва я покажу тебе Париж, идет?

Она обнимает его за талию, мопед делает рывок и со скрежетом исчезает в темноте.

Фабьен со свистом проносится по улице Риволи, ныряя и выныривая из потока транспорта, чувствуя, как сжимаются руки девушки на его талии всякий раз, когда он прибавляет скорость. Он останавливается на красный свет и спрашивает:

– Ты в порядке? – Из‑за шлема его голос звучит глухо.

Она улыбается, кончик носа слегка покраснел.

– Да! – кричит она, и Фабьен не может сдержать улыбку.

Сандрин всегда ездила с непроницаемым лицом, словно пытаясь скрыть, что она думает о его манере вождения. А вот эта англичаночка визжит и хохочет, а иногда, когда он маневрирует особо резко, объезжая неожиданно появившуюся из переулка машину, отчаянно кричит: «Господи боже мой! Господи боже мой!»

Фабьен везет ее по оживленным проспектам, по боковым улочкам, выскакивает на мост, чтобы она могла полюбоваться переливающейся под ним водой. Затем он делает круг и въезжает на другой мост, откуда можно увидеть светящийся в темноте Нотр-Дам с его каменными горгульями, выглядывающими из тени.

А затем, не дав ей перевести дух, везет ее по Елисейским Полям, лавируя между машинами, сигналя неосторожно выскочившим на проезжую часть пешеходам. Затем сбрасывает скорость и поднимает руку вверх, чтобы она посмотрела… Он чувствует, как она чуть-чуть отклоняется назад, когда они проезжают мимо очередных достопримечательностей. Он поднимает вверх большой палец, и она делает то же самое.

Он мчится через мост и сворачивает направо на набережную. Обгоняет автобусы и такси, игнорируя гудки, и наконец оказывается у цели. Останавливается и глушит мотор. По реке, сияя огнями, плывут прогулочные суда, рядом в ларьках торгуют брелками с Эйфелевой башней и сахарной ватой. И вот перед ними предстает она. Эйфелева башня с ее миллионами стальных частей простирается в черное небо.

Нелл ослабляет хватку и осторожно слезает с мопеда, словно за время поездки у нее затекли ноги. Снимает шлем. Фабьен обращает внимание на то, что, в отличие от Сандрин, она даже не утруждается поправить прическу. Нелл не до этого. Она смотрит вверх распахнутыми глазами, ее рот от удивления становится похожим на букву «О».

Фабьен тоже стягивает шлем и перегибается через руль.

– Вот! Теперь ты можешь сказать, что осмотрела самые известные достопримечательности Парижа всего за… хм… двадцать две минуты.

Она переводит на него взгляд, ее глаза сияют.

– Черт, это была самая отпадная и, наверное, лучшая вещь в моей жизни! – (Он смеется.) – Это же Эйфелева башня!

– Хочешь подняться наверх? Но нам, наверное, придется выстоять очередь.

Она на секунду задумывается:

– По-моему, на сегодня с нас достаточно очередей. Вот от чего я реально не отказалась бы, так это от выпивки.

– Какой именно?

– Хочу вина! – Она снова садится на мопед. – Хочу много-много вина!

Он заводит мопед и мчится в ночь.

И вот час спустя они пьют в баре. Речь вроде бы шла о том, чтобы поесть, но, похоже, сейчас всем не до еды. Нелл полностью расслабилась в компании Эмиля и Саши, а еще рыжеволосой подружки Эмиля, чье имя Фабьен постоянно забывает. Нелл снимает пальто и смеется, мило встряхивая волосами. Ради нее они переходят на английский, а Эмиль учит ее ругаться по-французски.